Новые вызовы для BRICS

Прошло 12 лет с того времени, как Дж. O′Hил, ведущий аналитик компании Goldman Sachs, предложил бизнес-сообществу объединить ряд крупных быстрорастущих экономик в некую группу для большей легкости принятия инвестиционных решений. За это время Китай, Индия, Россия и Бразилия стали и сами рассматривать себя как государства, связанные общими хозяйственными интересами и преследующими схожие цели. Насколько возлагающиеся на них надежды оправдаются, всем нам только еще предстоит увидеть, но уже сегодня ясно, что указанные державы (и недавно пополнившая их ряды ЮАР) активно «прицениваются» не только к экономическим, но и к политическим проблемам, которые могли бы стать их вкладом в глобальную повестку дня.

Данный процесс весьма важен прежде всего потому, что страны BRICS, c одной стороны, объективно воспринимаются как представители «незападного» мира (Россия и Китай были антагонистами Запада в годы «холодной войны», Индия и Бразилия в разное время оказывались колониями европейских держав, ЮАР выступала символом борьбы местного населения с пришлыми господами), но, с другой стороны, исключительно сильно зависят от Запада и играют роль дополняющей его экономической системы (Китай поднялся на экспорте в развитые страны дешевой промышленной продукции, Индия растет на технологическом аутсорсинге, Россия и ЮАР выступают сырьевыми придатками Европы и США). Если эти государства действительно намереваются через 30–40 лет стать законодателями мировой экономической «моды», они вынуждены будут в течение этого срока «перехватить» те темы, которые доминируют сейчас в глобальной политике – причем перехватить их не в жестком противостоянии с ведущими державами, а скорее в «творческом развитии» уже существующих трендов.

В такой ситуации, на мой взгляд, повестка дня «от BRICS», которая, безусловно, заставила бы говорить об этом объединении как о заметном агенте на глобальной политической и интеллектуальной сцене, должна сочетать несколько обстоятельств. Во-первых, она должна несомненно касаться тематики, в которой данные страны особенно значимы – энергетики, экспорта природных ресурсов, индустриального развития и т. д. Во-вторых, все эти темы следовало бы позиционировать не в наступательной, а скорее в оборонительной манере, подчеркивая не только свои достижения, но и свой потенциал развития; не только права, но и ответственность. В-третьих, главные темы, вносимые в глобальный дискурс, следует не сводить к отношениям между Севером и Югом, как и не замыкать их в рамках «неЗапада», а изначально придавать им глобальный характер. В-четвертых, стоило бы заявить и такие темы, представления которых от стран BRICS ведущие державы наверняка не ожидают.

Переосмысление финансовых дисбалансов

Не менее важной выглядит возможная инициатива стран BRICS в вопросах осмысления финансовой ситуации, которая сложилась в мире в последние годы и которая вряд ли кардинально изменится в ближайшее десятилетие. Важнейшей характерной чертой этой ситуации выглядят гигантские дисбалансы, образовавшиеся в экономических отношениях между развитыми странами и государствами BRICS. Если еще в середине 1990-х годов Запад был глобальным кредитором, а периферия с трудом оправлялась кто от кризиса 1980-х годов, а кто от краха советского блока, то сегодня Америка и Европа выглядят сомнительными должниками, в то время как Китай (включая Гонконг), Россия, Индия, Бразилия и ЮАР обладают (по состоянию на конец ноября 2013 г.) валютными резервами в $ 5,2 трлн.

Однако определенная самоуверенность, которую это обстоятельство дает странам BRICS, может сыграть с ними злую шутку.

С одной стороны, не нужно забывать, что быстрый подъем того же Китая во многом обусловлен тем, что США и страны Западной Европы после кризиса в Азии в 1997 г. не ввели никаких протекционистских мер против стран, резко снизивших курс своих валют, что поставило Запад в заведомо невыгодное положение. То же самое можно сказать и о ценах на нефть, которые могли бы быть остановлены в своем росте в середине 2000-х, но США и Европа не предприняли к этому никаких усилий, позволив подняться России и Саудовской Аравии. Во многом феноменальный рост BRICS в последнее десятилетие стал возможен благодаря «попустительству» Запада, а глобальные дисбалансы стали не столько следствием стремления развитых стран занимать деньги, но и желания развивающихся гарантировать себе резервы на случай нового кризиса.

С другой стороны, следует отдавать себе отчет, что развитые страны могут пойти на девальвацию собственных валют, ускорить инфляцию и тем или иным образом обесценить резервы BRICS. Как и в 1971 г., они при этом ничем не рискуют – и поэтому новые богатые страны отнюдь не выглядят самодостаточными, а глобальные дисбалансы могут скорее угрожать им, чем Европе и США. Снижение курса доллара и евро могут быть более чем благоприятными для их эмитентов, но чреваты серьезными потрясениями на глобальной периферии. Поэтому многие самоуверенные шаги, которые новые «хозяева жизни» допускают в своей экономической политике, вызывают лично у меня не более чем усмешку.

В подобной ситуации странам BRICS было бы разумным первыми поставить вопрос о преодолении глобальных финансовых дисбалансов – причем поставить его не в виде ультиматума Западу, а скорее как предложение постепенного и рационального урегулирования данной проблемы. Первым шагом на этом пути могло бы стать признание того, что дисбалансы порождены экономической политикой обеих сторон: с одной стороны, Запада, с другой – стран периферии; что в конце 1990-х и на протяжении 2000-х Запад существенно способствовал сохранением своего неснижавшегося спроса развитию государств BRICS; и что, наконец, сегодня страны BRICS осознают необходимость поддержать Запад в сложном для него положении. Это могло бы радикально изменить отношение как развитых стран, так и всего мира к BRICS и в экономическом, и в политическом аспектах. Вторым шагом могло бы стать достижение договоренности о том, что долги западных стран (например, в сумме, в которой другие страны выступают их держателями на протяжении более чем пяти лет) могут быть использованы на покупку реальных активов на территории этих государств (возможно, даже с дисконтированием стоимости долга). В результате могли бы быть сняты существующие ограничения на инвестиции из стран BRICS в Европу и США, долги ведущих держав резко сократились бы (как и резервы развивающихся), что обеспечило бы ускорение экономического роста во всем мире. Наконец, в-третьих, BRICS, если бы им удалось добиться равноправных возможностей для инвестирования в ведущие экономики мира, стали бы естественными лидерами в глазах других периферийных стран, стремящихся добиться того же.

Иначе говоря, странам BRICS и в политическом, и в экономическом отношении крайне важно предложить Западу уважительный и эффективный метод разрешения современного долгового кризиса. Нынешние финансовые дисбалансы не следует воспринимать как свидетельство победы BRICS над США и ЕС; это скорее напоминает эпоху гонки вооружений и торжество идей «гарантированного взаимного уничтожения», которое осуществится вне зависимости от того, кто первым начнет отходить от ответственной финансовой политики. Инициатива BRICS в данной сфере была бы крайне неожиданной в нынешней ситуации и вряд ли вызвала бы отторжение в мире. В случае ее реализации такой шаг заложил бы определяющий тренд в мировых финансах на ближайшие десятилетия.

Концепция «нового разоружения»

Одна из самых важных проблем современного мира – проблема поддержания глобальной безопасности. Каждая из стран BRICS не раз и не два в той или иной форме высказывалась по данному вопросу – и в большинстве случаев позиции данного блока выглядят существенно отличающимися от западных. В чемто солидаризуясь с США по проблемам борьбы с терроризмом, Россия и Китай резко противостоят Западу, который все больше сомневается в эффективности механизмов ООН и все больше готов вмешиваться в разнообразные конфликты, попирая традиционно понимаемый суверенитет. В ответ на военные акции США и их союзников страны BRICS часто и много говорят о необходимости адекватного ответа и усиливают свою военную мощь.

На наш взгляд, подобный путь бесперспективен. Несмотря на то, что в 2011–2013 гг. в мире не случилось крупных межгосударственных конфликтов, а в войнах и герильях местного значения применялось в основном оружие невысокой интенсивности поражения, военные расходы всех стран мира достигнут исторического рекорда в $ 1,83 трлн по итогам 2013 г.  И хотя привычно подчеркивать, что главным милитаристом остаются США, КНР в 2012 г. заняла второе место после них с показателем в $ 166,1 млрд и ростом военных расходов в 7,5 раза с 2000 г.  Россия заявила о намерении потратить на развитие и переоснащение своих вооруженных сил около 20 трлн руб. за период до 2020 г.

Рост военных расходов до уровней, в 17 раз превосходящих размер ежегодно представляемой всеми государствами гуманитарной и иной помощи беднейшим странам мира, не имеет оправдания. Но что более существенно, сегодня возобновление «гонки вооружений» между США и Китаем чревато крайне опасными последствиями. Многие эксперты, анализируя характер поведения КНР на Тихом океане, проводят прямые параллели с Германией начала ХХ века и предсказывают повторение событий, приведших к началу Первой мировой войны. При этом – как и в случае с экономической мощью – могущество стран BRICS во многом выглядит иллюзорным.

В подобных условиях самым рациональным шагом мы бы считали исходящий со стороны всех стран BRICS призыв к резкому пропорциональному сокращению военных расходов и перенаправлению всех сэкономленных в мире таким образом средств на помощь наиболее бедным странам. Такой шаг сегодня мог бы неожиданно удовлетворить все заинтересованные стороны: США по причине того, что они начинают серьезно опасаться китайской угрозы; Европу, которая, несомненно, приветствовала бы «гуманитарную» направленность данной инициативы; все малоразвитые государства, которые получили бы немалые выгоды от реализации такого плана (и стали бы активными адептами его инициаторов); и, наконец, сами страны BRICS, экономики которых не столь устойчивы, чтобы выдерживать долго существенное повышение расходов на военные нужды. Даже если из гонки вооружений и не удастся выйти, такое предложение будет оценено мировым сообществом как совершенно новое слово в глобальной политике и даст BRICS основание позиционировать себя как борца за мир во всем мире, место которого давно является вакантным.

Проблема коррупции и «прозрачности»

Хорошо известно, что одним из постоянных упреков, который развитые страны предъявляют государствам BRICS, является упрек в непрозрачности их экономик, засилье государственных компаний и активном сращивании интересов бизнеса и чиновников, что проявляется в масштабной коррупции. Согласно Индексу восприятия коррупции (Corruption Perception Index, составляемому ежегодно Transparency International), Бразилия и ЮАР делят 72-ю строку в списке самых нетерпимых к коррупции стран, Китай занимает 80-е место, Индия – 94-е, а Россия – 127-е. В данной сфере BRICS постоянно выглядят оправдывающимися, а Запад получает преимущества от позиционирования себя как общества, достигшего высочайшего уровня управляемости и ответственности.

Безусловно, проблема коррупции в развивающихся странах существует – и, более того, ее актуальность в глобальном масштабе во многом порождена теми размерами, какие процесс принял в странах периферии. Но сегодня, видимо, следует признать, что борьба с коррупцией в отдельно взятой стране в условиях всепроникающей глобализации невозможна. Она может быть относительно успешной в искоренении низовой коррупции, в которую вовлечены мелкие «сошки» – но, когда речь заходит о разворовывании средств государственного бюджета, обеспечении контрактов крупнейшим международным компаниям, коррупции в окружении первых лиц государства и т. д., оказывается, что такие формы злоупотреблений возможны только при тесном взаимодействии национальных и международной финансовых систем. Невозможность легализовать свои богатства за рубежом, гарантировав их от посягательств национальных правоохранительных органов или сменившейся власти, выступает самым мощным ограничителем коррупции, какой только можно представить себе в современном мире. Как отметила недавно одна российская исследовательница, в коррумпированной стране ее элита «скорее удавится, чем “национализируется”».

При этом масштаб взаимодействия коррумпированной элиты развивающихся стран с западными финансовыми институтами поражает воображение. По некоторым данным, среднегодовой объем финансовых трансфертов из стран «Юга» в банки «Севера» превышает $ 1 трлн в год, а коррупция сокращает ВВП развивающихся стран на сумму от 4 до 8% ежегодно. Если бы западные финансовые институты не стремились получать выгоды от такого положения дел, если бы крупные международные компании не наживались бы на сделках, предполагающих коррупционные «откаты» за рубежом, если бы собственники недвижимости в самых престижных городах мира не были заинтересованы в поддержании высокого внешнего спроса на элитные объекты, коррупция государственного масштаба в развивающихся странах была бы невозможной.

В таких условиях страны BRICS могли бы выдвинуть инициативу реального объединения усилий и периферийных государств, и развитых держав по борьбе с коррупцией. Подобная инициатива могла бы предполагать, с одной стороны, резкую активизацию борьбы с коррупцией внутри самих стран BRICS с использованием всех механизмов гражданского участия и мониторинга, и, с другой стороны, отказ Запада от использования оффшорных юрисдикций и практически полный запрет на переводы значительных сумм из развивающихся стран в банки США и Европы. Сегодня это выглядит реальным по целому ряду причин: с одной стороны, элиты стран BRICS в значительной мере обеспечили себе контроль над экономикой своих государств на долгие годы и более заинтересованы в сохранении своих богатств и нормальном функционировании государственного аппарата, чем в постоянном рвачестве; с другой стороны, именно коррупция становится в последнее время одной из наиболее явных угроз для экономического роста в развивающихся странах – а он, безусловно, необходим для сохранения того «общественного договора» между элитами и народом, который сегодня действует в большинстве не вполне демократических государств.

В данном случае, как и в ранее отмеченных, страны BRICS, действуй они быстро и решительно, могли бы перехватить инициативу Запада в решении одного из самых важных и злободневных вопросов нашего времени.

Сегодня страны BRICS находятся в преддверии определенного кризиса в развитии взаимных отношений. Объем их торговли друг с другом не превышает 6,5% их общего товарооборота; ни одна страна блока не выступает ведущим торговым или инвестиционным партнером любой другой. Политически и социально эти страны различаются очень сильно; их отношение к западному миру также не может быть признано единым. Среди них есть как крупные экспортеры ресурсов, так и их импортеры, как индустриализировавшиеся, так и только лишь стремящиеся к этому государства. В геополитическом отношении некоторые страны блока выступают прямыми соперниками друг друга.

В подобной ситуации для сохранения BRICS как единого объединения и упрочения чувств внутренней солидарности и общей идентичности странам блока критически важно выступить в ближайшие годы с рядом инициатив, способных революционизировать глобальную политику. Мы перечислили лишь первые, которые приходят на ум, – но их может быть гораздо больше. Все подобные инициативы, однако, должны объединяться рядом общих черт.

Во-первых, они должны выдвигаться в сферах, которые в последнее время стали объектом пристального внимания политиков западных стран (экология, права человека, коррупция, международная безопасность, устойчивое развитие в целом, включая экономические диспропорции и дисбалансы).

Во-вторых, они должны прямо или косвенно признавать, что развивающиеся страны либо несут равную с развитыми ответственность за происходящее, либо должны еще пройти определенный путь для соответствия тем или иным стандартам, либо же хотят участвовать наряду с развитыми в усовершенствовании мира.

В-третьих, их возможная реализация должна предполагать существенные выгоды либо для самих стран BRICS, либо для государств, связанных с ними союзными обязательствами или экономическими интересами, либо же для стран, в развитии отношений с которыми государства BRICS наиболее заинтересованы.

В-четвертых, и это, может быть, даже наиболее важный момент, все такие инициативы, формально выдвигаемые в русле «западной» повестки дня, должны содержать предложения или пункты, которые Западу будет крайне сложно или невозможно принять – в таком случае BRICS выиграют при любом ходе развития событий.

Разумеется, предложенная парадигма не обязательно означает, что страны BRICS в перспективе действительно образуют единый мощный блок – они, на наш взгляд, все же остаются слишком разными и преследующими разные интересы. Но – по крайней мере – такая политика сможет сблизить их на долгие годы и смягчить если не глобальные противоречия, то потенциальные напряженности внутри самих BRICS.